Номер за первый день войны ещё мирный. И мирные черноморцы, что уже приняли бой на рассвете. Строки из одноимённых книги фронтовика, 17-летнего добровольца, Бориса Васильева и фильма режиссёра Юрия Кары постоянно звучат в этот день, 21 июня. Уже 81 год они вновь и вновь напоминают нам о хрупкой и краткой границе между добром и злом, между миром и войной. Завтра, 22 июня, в жизнь миллионов советских людей вошла война. Великая Отечественная. Для тех, кто познал её, для их неравнодушных потомков, дата трагичная и памятная - День памяти и скорби. Для тех, кто и не узнал, что началась война, погибнув, как 22 жителя севастопольской улицы Подгорной, трое ребятишек - 13-летняя Леночка Каретникова, 3-летний Вадик Бабаев и 9-месячный Виталик Годуадзе, в самом начале, в 3 часа 48 минут, за более чем полчаса до официального признания фашистов в нападении на Советский Союз. Для тех, кто остался в последующие 1418 боевых суток; для тех, кто так и не услышал салют 9 мая 1945-го, - для более чем 30 миллионов навечно дата гибели… «Крымская правда», тогда «Красный Крым», о начале войны сообщила читателям лишь 23 июня - таков удел печатной прессы, о случившемся сегодня они часто могут рассказать только в завтрашнем номере. И потому номер за 22 июня 1941-го ещё такой мирный, спокойный, полный планов и созидания: редактор Евгений Степанов подписал его в печать ближе к полуночи 21 июня, потом труд полиграфистов из Первой гостипографии (ныне - издательство «Таврида») и к рассвету экспедиторы уже развозили пачки газет по всему Крыму. Видели зарево над Севастополем, но даже помыслить никто не мог, что война. Ведь был у нас пакт о ненападении с той Германией. «Немного оттянули» Его заключили за почти два года до вторжения гитлеровцев - 23 августа 1939-го. «Пакт Молотова-Риббентропа», договор о ненападении, отказ от взаимного насилия, подписанный наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым и министром иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом. И Вячеслав Молотов, и глава Совнаркома Иосиф Сталин, и многие в стране понимали, что доверять возрастающему фашистскому движению нельзя, Германия явно намеревалась взять реванш за Первую мировую, но иного выхода у нашей Родины не было. Договариваться о содействии с Великобританией и Францией о совместных действиях по защите Европы и советского приграничья, Польши и Румынии, было невозможно - капстраны не переносили большевиков. Сыграть на опережение и начать войну первыми тоже нельзя: ещё не хватало сил и средств. А главное - как объяснить стране, поющей строки танкового марша, что «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», необходимость первыми начинать войну. - И как всем советским людям хотелось верить в непоколебимость того пакта о ненападении, - вспоминает слова папы Трофима Дмит­риевича наша читательница Валентина Симакова. - И даже уже узнав о бомбёжке Севастополя, люди ещё надеялись, что это какая-то ошибка. Папе о том, что на приморский город упали мины, есть погибшие, а наши зенитчики сбили неизвестный самолёт, рассказал товарищ, что отвозил почту, в том числе и газету «Красный Крым» в этот город. Папа же, почтовый водитель-экспедитор, ехал на Армянск, но выезжая из Симферополя, в зеркало своей полуторки видел какие-то странные бело-тёмные опускающиеся облака в стороне Севастополя и зарево над городом. Подумал, что внезапные учения. Так все думали до того, как в полдень по радио не услышали заявление наркома Вячеслава Молотова о вероломстве фашистов. Через день папа и многие его товарищи, в том числе тот севастопольский Дмитрий, ушли в военкомат. К счастью, вернулись с победой. А у нас в семье на дне чемоданчика, с которым мама уезжала в эвакуацию с родным заводом, всю войну пролежал номер газеты за 22 июня 1941-го. И какое счастье, что смогли прибавить к нему и номер за 9 мая 1945-го. Номер мира в войне Тот номер, 145-й, за 22 июня 1941-го в Первой Крымской гостипографии на улице Карла Маркса в Симферополе отпечатали примерно за полтора часа до вторжения фашистских самолётов в небо над Севастополем, первым городом страны, ставшим вражеской целью. Среди тех, кто печатал нашу газету в Симферополе, практически до самой его вражеской оккупации (после, со 2 ноября 1941-го, «Красный Крым» выходил в Севастополе) был и Сергей Степанович, отец доктора философских наук Дианы Берестовской. Она рассказывала потом, как всегда с теплом печатники относились к свежему номеру газеты, ведь они были не только одними из её создателей, но и первыми читателями. И читали ещё в мирное время: старшие работники типографии рассказывали, что была у них традиция, читать вслух первый номер, сошедший с печатной машины, пусть в грохоте печати и не слышно было ничего, но все знали - газета вышла. А как странно и тяжело было читать тот номер, мирный, радостный, уже зная, что началась война… Даже теперь, когда перелистываешь его страницы, какое-то непонятное ощущение: ты уже знаешь, что в этот день началась война, а те, кто создавал газету, готовил материалы, верстал, печатал, да и читал в отдалённых регионах, ещё не знали. И улыбались печатным строчкам, фотографиям, друг другу, миру… Ещё мирные улыбки уже военного времени. И в номере за 22 июня они ещё мирные. Вот на снимке П. Савченко группа моряков, которых перед заступлением на вахту инструктирует младший коман­дир машинного отделения Григорий Прут. Узнали ли те ребята, будущие защитники Севастополя, о победе? В военном архиве мы нашли только сведения о старшине, награждённом в 1944-м медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны. А вот на снимке А. Межуева из ТАСС экипаж гидросамолёта Иван Черевичный, бортмеханики Чечин и Терентьев, штурманы Аккуратов и Низовцев, бортрадист Макаров, гидролог Карелин. Накануне они вылетели в Арктику. Как сложилась судьба экипажа? Известно только о командире: в августе 1941-го он привёз через Аляску американскую делегацию, что заключила с Москвой договор о помощи союзников - ленд-лизе, потом на Северном флоте воевал, спасал полярников с уничтоженных врагом станций, стал Героем Советского Союза. А вот ещё совсем мирная и созидательная весть об орденоносном совхозе «Красный». Том самом, что совсем скоро станет крупнейшим фашистским концлагерем в Крыму - более 15 тысяч погибших. Среди них и симферопольские подпольщики: Семён Кусакин, сожжённый врагами в 19 лет, в июле 1941-го, и те, кто погиб за месяц, за дни до освобождения - семья Боронаевых, театральная группа «Сокол», ребята из СПО, пионеры, комсомольцы, коммунисты… И множество военнопленных, и мирных граждан, просто пойманных в облавах… Памяти их в бывшем совхозе горит Вечный огонь. А 22 июня «Красный Крым» рассказал, что коллектив его птицеводчес­кой фермы досрочно выполнил полугодовой план, собрав более 9 миллионов яиц, вывев почти 27 тысяч цыплят, а на животноводческой - получив от каждой коровы почти по 2 тысячи литров молока. И фамилии передовиков: Нина Матышук, Штепа, Николаенко, Борисова, Щавинская Таран, Мегеря, Тютюников, Зубарев, Олейник, Стрелец, Водолажная… И ещё фамилии и улыбки, заслуженный врач Мария Ефремова, её 114 подопечных из детского санатория имени Розы Люксембург, о которых писал И. Дирш, ребята из евпаторийского детдома, маленькие испанцы, спасённые от той войны и с восторгом собиравшиеся в поход по Крыму… Мирная жизнь с газетных страниц в день начала войны. А потом был следующий номер, уже полностью о вой­не: с выступлением наркома и фотографией вождя, призывающего в бой, с указом о военном положении и решениями Крымского обкома во главе с Владимиром Булатовым, с сообщениями с многочисленных митингов и главными словами «Победа будет за нами!». Словами, что крымчане, вместе со всем Советским Союзом, с завтрашнего дня 81 год назад начали воплощать в жизнь. Тяжело, трудно, кроваво, горько, но шаг за шагом, поступок за поступком - только к победе 1418 дней и ночей, более 30 миллионов жизней, тысячи разрушенных населённых пунктов и предприятий. Цена той Победы. Не забываем!