Спецвыпуск газеты за 4 июля 1942-го. Фото автора. Первые дни июля памятны для полуострова, для его приморского города-героя - по праву, в двух оборонах - Севастополя. Летом 1942-го у тогдашних крымчан, да, наверное, у всей страны, многонационального огромного Советского Союза, пошатнулась надежда на скорое освобождение, на спасение от фашистов, на уверенные слова «Севастополь, Крым вновь советские». Нет, она не исчезла совсем, надежда, и вера в победу была, несмотря на уже оккупированные (верили - временно!) города и сёла, на казни и похоронки, на все фронтовые трагедии года - уже Ржев, Вязьма, Харьков, Донбасс, Керченский полуостров, позже Азов, Ростов-на-Дону, Воронеж, Краснодар, Новороссийск… Были вера, надежда, что вот однажды неимоверные усилия, борьба и труд обернутся нашим успехом, нашей Победой! Вот только июль 1942-го, Севастополь, их не усилили - и о героическом городе, символе борьбы, прозвучали грустные слова диктора Юрия Левитана - «по приказу Верховного командования Красной Армии 3 июля советские войска оставили город Севастополь». Накануне ещё - «На Севастопольском участке фронта наши войска вели ожесточённые рукопашные бои на окраине города». И в дневном сообщении: «На Севастопольском участке фронта продолжались бои на улицах города», а вечером итог 250-дневной обороны: «Железная стойкость севастопольцев явилась одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое «весеннее наступление» немцев. Гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, понесли огромные потери. Беззаветное мужество, ярость в борьбе с врагом и самоотверженность защитников Севастополя вдохновляют советских патриотов на дальнейшие героические подвиги в борьбе против ненавистных оккупантов». «Эвакуированы» «Последние 25 дней противник ожесточённо и беспрерывно штурмовал город с суши и с воздуха. Но за этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 тысяч солдат и офицеров, из них не менее 60 тысяч убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолётов. За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 тысяч своих солдат убитыми и ранеными. В боях за Севастополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же - руины. Немецкая авиация, в течение многих дней производившая массовые налёты на город, почти разрушила его». Та сводка Совинформбюро, рассказывая о «чудесах воинской доблести и геройства» защитников Севастополя, «отрезанных от сухопутных связей с тылом, без достаточного прикрытия с воздуха», немного ободряла семьи, чьи родные сражались в городе-герое, - «бойцы, командиры и раненые из Севастополя эвакуированы». И верили семьи, что их родные солдаты эвакуированы, пусть и раненые, но живые, что не попали они в слова «советские войска потеряли с 7 июня по 3 июля 11385 человек убитыми, 21099 ранеными, 8300 пропавшими без вести, 30 танков, 300 орудий, 77 самолётов…». Как в это «эвакуированы» хотелось верить, ждать писем, но в реальности… Почти все защитники города последних дней стали «пропавшими без вести». Они погибали на побережье, от ран, жажды, брошенные, забытые. Как до того, в мае, в том же положении оказались защитники Керченского полуострова после падения Крымского фронта. И слова сводки «наши войска оставили Севастополь» в реальности слышались иные - почти все наши войска оставили в Севастополе, бросили на побережье на Херсонесском аэродроме, в Камышовой бухте, у мыса Фиолент, на территории 35-й береговой батареи… И, наверное, в Инкерманских штольнях, что чуть раньше подорвали дабы врагам не достались, - нет точных данных, безлюдные ли склады подорвали или всё-таки были там севастопольцы, раненые защитники, госпиталь… Страшная тайна войны, страшная трагедия. Лишь несколько подлодок, сторожевых кораблей и самолётов смогли приблизиться к Севастополю для эвакуации. И вывезли в основном командование Черноморского флота, Приморской армии, Севастопольского оборонительного района. «Прошу разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолётами 200-500 человек ответственных работников, командиров на Кавказ. А также, если удастся, самому покинуть Севастополь», - телеграфировал в Москву комфлота. Разрешили - эвакуировался. И ещё более двух тысяч «ответственных» тогда вывезли, а раненых - меньше тысячи… Это уже потом историки подсчитали, а тогда на побережье, на аэродроме творилось страшное, людей, детей, женщин, раненых в перешедших сюда госпиталях, словно по сортам делили, оставляя большинство в городе, к которому уже так близко подошёл враг. Защитники Севастополя, помнившие заветы первой обороны, слова Владимира Корнилова, призывавшего «отстаивать город», ещё держались, из последних сил, израненные, контуженные, с последними патронами и гранатами, в рукопашной они давали бой врагу, какие-то группы даже две недели смогли продержаться… Но официально город был уже оставлен. И фашисты, войдя в него, расстреливали раненых, гнали пленных и всё рассказывали, какой шанс русские упустили. «Вам бы два дня продержаться, приказ у нас был штурмовать два дня, а потом осада, как в Ленинграде»… Их слова, настроение всех оставленных через годы на военно-исторической конференции в Севастополе, глядя в глаза «эвакуированным ответственным, передал Дмитрий Пискунов, защитник города, награждённый за него орденом Красного Знамени, начальник артиллерии 95-й стрелковой дивизии. Он, полковник, один из немногих старших командиров, до последнего остававшийся с бойцами и городом, чудом выжил в плену. «Нас сдали в плен. Мы бы ещё воевали и дрались». И те бы два дня до немецкой осады бы продержались, конечно, и осаду бы выдержал город… Но был приказ, горький, осознание Москвой невозможности в Севастополе большого сопротивления, приказ, который выполнили ценой жизней более 80 тысяч защитников, оставленных на побережье. Имена, имена… А они, оставшиеся там (официально - «пропавшие без вести»), сами себе отдавали приказы «Держаться!». Во имя Севастополя, Родины, Победы, близких. Не потому что покидая город, командование велело «драться до последнего, и кто останется жив, должен прорываться к партизанам», а потому что сами чувствовали - надо держаться! И рядовые, и ещё оставшиеся с ними старшие командиры. Официально во главе обороны спешно эвакуировавшееся в ночь на 1 июля командование Севастопольского оборонительного района, Черноморского флота и Приморской армии оставили тогда командование первого сектора и 109-й стрелковой дивизии генерал-майора Петра Новикова, комиссара полка, бригадного комиссара Арона Хацкевича. Остался с ними и отказавшийся эвакуироваться капитан третьего ранга, начальник морской конвойной службы штаба оборонительного района Анатолий Ильичёв. О судьбе Арона Хацкевича не знаем ничего - по одной Книге памяти, он погиб на Херсонесе 2 июля, по другой версии, попал в плен. В плену, в фашистском концлагере, погибли и Анатолий Ильичёв, и Пётр Новиков, который в ответ на предложение командующего немецкой армией Эриха фон Манштейна работать на Германию, ответил: «Я солдат и останусь верным присяге и Родине», а перед сожжением в концлагере, будучи членом подпольной организации военнопленных, просил друзей: «Товарищи, передайте привет дорогой Родине»… В последнем бою за Севастополь погибли командир 456-го стрелкового полка Герасим Рубцов, комиссар полка Анатолий Смирнов и командир батальона Николай Ружников. Погиб отказавшийся эвакуироваться комиссар 3-й особой авиагруппы Севастопольского оборонительного района Борис Михайлов, провожая последний самолёт с «эвакуируемыми», он сказал оставшимся на аэродроме раненым, женщинам, детям: «Товарищи, я остаюсь! Для приёма самолётов» - маленькую надежду подарил. А потом в шифровках просил штаб авиации в Новороссийске прислать самолёты за ранеными, а главное - больше боеприпасов, минимум трое суток могли бы удерживать аэродром и город. Не было самолётов, не было боеприпасов. А сегодня, 3 июля, день памяти трёх севастопольских военврачей: главного хирурга Приморской армии Валентина Кофмана, что в последнем самолёте уступил место женщине-военфельдшеру с маленьким; начальника медслужбы морской базы Михаила Зеликова и начальника 41-го военного госпиталя Моисея Злотникова. Фашисты показательно расстреляли их перед строем пленных. Но врачи до конца остались верными городу, флоту, Родине. Такими остались и чудом выживший командир 35-й батареи Алексей Лещенко, и погибшие командир 30-й береговой батареи Георгий Александер и его военком Ермил Соловьёв, помощник Василий Окунев, секретарь Крымского обкома партии по агитации и пропаганде Фёдор Меньшиков, тоже отказавшийся от эвакуации, как и его товарищи «Домбровский, Куликовский, Соболев, Рамазанов, Захаров, Шаферь, Спичак и Емец» (увы, имена не знаем). Кстати, именно Фёдор Меньшиков первым, официально, в нашей газете 30 марта 1942-го назвал Севастополь городом-героем, а домой в последних числах июня писал: «считаю себя счастливым в эти дни быть здесь»… Они навсегда остались в памяти Крыма, Севастополя, защитники, герои, до последнего верные Родине и присяге. Сегодня день памяти павших за Севастополь в её вторую оборону. Не забываем, земляки!