Памятник на Феодосийском шоссе. Фото Александра КАДНИКОВА. Сегодня сюда придут единоверцы, земляки, кто-то из потомков, рождённых у чудом выживших. И алые гвоздики лягут к скромным памятникам, и пламя свечей в лампадках будет дрожать на пронизывающем ветру, поле… Память! Может, когда-нибудь здесь всё же появится настоящий мемориал, с крохотным храмом, без фундамента, копать - нельзя, братская могила. Чтобы мерцала неугасимая лампада, поминая павших здесь, разных вероисповеданий - в Вечности все равны. И может быть, скрижали с именами, что известны, с датами рождения от 1850-х до 1941-го, с общей для большинства датой ухода - начало декабря 1941-го. Или без имён, одна дата - 11 декабря 1941-го, общая, самая кровопролитная тогда, и одно слово - «Помним!» А может и не надо мемориала, они все неуловимо схожи болью, может, просто не тревожить тех, кто здесь, не забывать, а зелёной травинкой, цветами, алыми маками, седым ковылём, они сами прорастут, если помнить. Тогда, 11 декабря 1941-го, здесь, на 10-м километре Феодосийского шоссе, у села Трудового, тоже дул пронизывающий ветер, только поле было изрезано рвом, противотанковым, что лишь несколько месяцев назад симферопольцы, жители района, сменяя друг друга, копали вручную - для защиты от фашистов. А теперь вдоль рва стояли на ветру раздетые люди, взрослые, дети, одежда аккуратно сложена, её потом переберут, добротное - оставят, ненужное бросят вслед. Люди стояли, содрогаясь то ли от холода, то ли от осознания последнего мгновения; как могли, детишек прикрывали взрослые, утешали, заговаривали… И очередь из пулемётов, что в спины ударяли, заставляя сжиматься и падать в ров, что копали когда-то для спасения… Они стекались в тот день к сборным пунктам, тысячи людей, стариков поддерживали под руки, малышей прижимали к груди, у каждого на рукаве жёлтые шестиконечные звёзды (один еврей-бухгалтер, 82 лет, вышел без неё - избит сразу), узлы с вещами - ценное сказали принести, и бирку с адресом к ключу прикрепить. Они шли и ещё немного верили в обещанное переселение. Сопротивлялись, как могли, когда бесчеловечно швыряли в грузовики, когда фашисты, смеясь, чем-то мазали губы малышам… Но на любое сопротивление один ответ - пуля, и тоже в кузов забрасывали, а потом - в ров. Тот, на 10-м километре Феодосийского шоссе. Первыми 6 декабря 1941-го здесь расстреляли 1200 цыган из Симферополя и пригорода, 11-го - 3 тысячи крымчаков и более 10 тысяч евреев (теперь дата самой массовой казни - День памяти). Весной 1942-го - 80 пленённых моряков, летом - ещё 568 краснофлотцев из Севастополя, через год - 700 коммунистов и 300 крымских татар, и партизан, и детей-полукровок, и тех, кого упус­тили раньше. Около 30 тысяч казнили там до зимы 1943-го, но очевидцы вспоминали о «стонущих грузовиках» по пути даже в начале 1944-го. Во рву - папа нашего художника Эммануила Грабовецкого, Мордух Грабовецкий, и братья, дядя, двоюродная сестра; там семья известного композитора Якова Богорада и он сам; там тётя Фая с Петровской балки и её внуки Исаак и Рива; там Исаак Цыпарский, его 6-летняя дочь Мая и 3-летняя Роза; там семья Зельцер, мама, папа и два сына; там Ося Фукс, школьник, что мог бы стать математиком, пожилые Евшакий Пиастро и его любимая, увы, имя не знаем; и такие же - Ашер и Фрида; и семилетние близнецы Анечка и Ицхак, чей папа Шнеур погиб на Перекопе… А ещё, может, в том рву, может, в похожем на Красной горке (район Мос­кольца) главврач больницы Наум Балабан и любимая Елизавета Нелидова; врач Теодор Русинов, и, увы, неизвестные фельдшер и медсестра, пациенты, и артисты Анатолий Добкевич и Яков Смоленский, профессор Архипов… Сколько таких мест на полуострове, Мазанка, Петровская балка, рвы на Севастопольском и Алуштинском, там семья подпольщика Николая Долетова казнена, шоссе у Симферополя. И колодец в деревне Перецфельд (Зимино), куда 15 ноября 1941 года каратели живьём 92 евреев сбросили, даже младенца Марии Бомбиной. Колодец в Калинино, где из сотен казнённых только одно имя известно - Давид Фишелович, 54 года, паспорт нашли. И евреи в Лариндорфском (Первомайском) районе, Вера Сажко и малышка Шифра, и в Ичкинском (Советском) районе - ямы колодцы. И в Евпатории ров у станции «Товарная» - что в конце ноября первого года войны телами тысяч «неугодных по нации» заполнился, потом - там Красная горка. И Багеровский ров в Керчи, и станция Семь Колодезей, и посёлок Самострой у Камыш-Буруна. Феодосия, ров у Керченского шоссе, у завода «Механик», и Джанкой, и траншеи у Никитского сада, Массандровских виноградников Ялты; 4-й километр Балаклавского шоссе, и деревня Старые Шули (Терновка), Балтачекрак (Алёшино) в Бахчисарайском районе… Светлая память, павшие! Всегда ваша «Крымская правда».