Иван Парахин. Фото из открытого источника. Мы не должны забывать о Великой Отечественной, о битвах и подвигах, о предательстве и боли, о павших и о сумевших дошагать… Многонациональный Советский Союз сражался с фашизмом во имя нас. И забыть - значит, предать наших героев, родных, и себя предать, потомков лишить будущего. Не забывать! Одна из трагических страниц - Аджимушкайские каменоломни, крымский Брест, как говорят часто, проводя аналогию с крепостью в Белорусской ССР. Надписи в Бресте, штыком по кирпичу, кровью по куску простыни - «Нас было пятеро: Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22.VI.1941 - 3,15 ч.», «Умрём, но не уйдём!». «Умрём, но из крепости не уйдём». «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай Родина. 20/VII - 41 г.», «Все умрём за Родину, но не сдадимся!»… И в Аджимушкайских надписи, тоже штыком по камню, кровью: «Смерть, но не плен!», «Да здравствует Красная Армия!», «Выстоим, товарищи», «Лучше смерть, чем плен»… Мы пытаемся вспомнить имена аджимушкайцев из 1942-го - они все и неизвестны до сих пор… Гарнизоны крепостей И в крепости в начале вой­ны, и в каменоломнях на второй её год, тысячи стали вечностью. В Бресте - гарнизон, новобранцы, многих в список ещё не внесли, семьи офицеров и бойцов, школа шофёров, хлебопекарня, хозяйственные службы - на мемориале по­чти сплошь «неизвестный»… Летом 1941-го в Брестской крепости держал оборону отряд Ивана Николаевича Зубачёва, комиссар симферополец Ефим Моисеевич Фомин - последний погиб 26 июня, первый - тяжелораненым взят в плен, погиб в концлагере. В первые дни войны погибли Александр Шумаков, его жена Любовь и 6-месячная дочь Света, Алексей Бобков, жена Раиса и 2-летняя дочь Азальда, Николай Игнатенко, его мама Акулина Ефимовна и 5-летний сын Гена, Алексей Наганов, Владимир Шаблонский, Иван Акимочин, Пётр Васильев, Вера Хорецкая, Григорий Самусь, Илья Сёмочкин, Николай Тарасов, Гурген Хачатурян, Андрей Кижеватов, Александр Потапов… В Аджимушкае тоже и военные, и мирные, укрывавшиеся от врага. В ту войну каменоломни крепостью становились дважды - зимой 1941-го и весной 1942-го. Впрочем трагедия каменоломен с Гражданской, когда здесь сражались около 600 партизан, вначале отряд «Красные кроты» (увы, не удалось найти имена героев), позже ещё несколько - от Керченского горкома Российской коммунистической партии (большевиков). Они сражались с белогвардейцами и иностранными интервентами, высадившимися в Крыму после заключения Советской Россией Брестского мира в марте 1918-го. Тогда же, как и в Великую Отечественную, среди интервентов были германцы, а среди находившихся в каменоломнях - женщины, дети, старики. И, как и в Гражданскую, в Великую Оте­чественную их обстреливали, травили газами, капля воды и крошка еды были ценностью… Каменоломни, где издавна добывали ракушечник, - многокилометровые ходы, в одни человек еле пролезет, а в иных - грузовик ехать может. К востоку от братской могилы партизан Гражданской - ложбина, с юга - громады вздыбленных взрывами скал, начало Больших каменоломен. К северу от ложбины - Малые, в них с 7 ноября по 30 декабря 1941-го, в первую оккупацию города, героически сражались около сотни партизан отряда имени Владимира Ильича Ленина, сформированного, в основном, из рабочих завода имени Петра Лазаревича Вой­кова, коммунистов города. Командир Макар Антонович Майоров, комиссар Сергей Иосифович Черкез, начштаба Николай Ильич Бантыш, в отряде был и начальник группы партизанских отрядов Керченского полуострова (расположенных и в других каменоломнях) Иван Иванович Пахомов. К обороне готовились заранее, потому не было трудностей с продовольствием, питьём, медикаментами, как позже у других героев Аджимушкая. Во время Керченско-Феодосийского десанта в конце декабря 1941-го они помогали десантникам громить врага с тыла. Тогда казалось, мирная жизнь вернулась навсегда, многие бойцы отряда мобилизованы, кто-то вернулся к довоенному труду, возрождать город… Но была трагедия Крымского фронта весны 1942-го, когда захлебнулось наше наступление. И каменоломни снова приняли защитников, и тех, из первых, зимних партизан, и новых, кто прикрывал попытки эвакуации фронта через пролив. Очевидцы вспоминали, что он был красным от крови… Комиссар Центральных В крымской столице есть улица Героев Аджимушкая, а на воинском кладбище, на Старозенитной, среди надгробий, то с именами, то с лаконичным «Неизвестный», - плита в память о некоторых аджимушкайцах. Начертано на ней: «В ноябре 1942 года пали смертью героев батальонный комиссар Керченской подземной крепости Аджимушкай Иван Павлович Парахин (1903-1942) и его боевые товарищи. Замученные фашистскими палачами, они погибли в симферопольской тюрьме, их братской могилой стала земля нашего города». Их, немногих из ещё сражавшихся, обессилевших, до последнего пытавшихся вести бой, фашисты схватили в последних числах октября 1942-го - гарнизон держался с середины мая. Пытали и, ничего не добившись, расстреляли. Старший батальонный комиссар Иван Павлович Парахин из Центральных, Больших каменоломен, где оборону возглавил начальник боевой подготовки Крымского фронта полковник Павел Максимович Ягунов (после его гибели в июле - подполковник Григорий Михайлович Бурмин). Как и большинство аджимушкайских героев, старший батальонный комиссар - в политуправлении Крымфронта служивший старшим инструктором по работе в авиачастях - числится пропавшим без вести под Керчью. По данным донесения о безвозвратных потерях, сохранённом в Центральном архиве Минобороны России, в Тбилиси его ждала любимая. В этом году - 120 лет со дня рождения и 80 лет с момента гибели, очевидцы вспоминали, что его, тяжелораненым, истощённым попавшего в плен в последний день обороны, фашисты казнили в начале 1943-го. Теперь у Ивана Парахина - правнуки, помнящие героя. Одна из них, Нита Агабабова, хранит страничку прадеда на портале «Бессмертный полк», рассказывает, что «он родился в 1903 году в семье шахтёра, в селе Успенье Орловской области. В 18 лет стал членом партии, окончил Коммунистический университет, учился в Экономическом институте Красной профессуры. С 1932 года - в рядах Красной Армии, военком эскадрильи, инструктор и старший инспектор полит­отдела авиадивизии. В начале 1942-го служил в политуправлении Крымфронта, участвовал в боях под Керчью. Вместе с Павлом Ягуновым организовал подземный гарнизон»… И документы Керченского историко-археологического музея (ныне музея древнос­тей) цитирует правнучка героя: «Иван Павлович Парахин исполнял обязанности комиссара подземного гарнизона Центральных каменоломен. Он руководил всей партийно-политической работой, чем во многом объясняется мужество и стойкость гарнизона в условиях голода, безводья, темноты, который приковал к себе 5 полков немецкой армии». «Но сражаться становилось всё труднее. Люди умирали от голода, ран, болезней. В одной из вылазок убит командир Павел Ягунов. Его заменил подполковник Григорий Бурмин. С оставшимися бойцами Бурмин и Парахин сделали попытку прорваться в крымские леса, к партизанам. Прорыв не удался. Большинство его участников погибло, а тяжелораненые, среди которых оказался и Иван Парахин, попали в плен и были доставлены в симферопольскую тюрьму»… Семья комиссара получила извещение «пропал без вести», но много позже о последних днях комиссара его любимой, Ирине Сергеев­не, детям написал один из немногих оставшихся в живых защитников Аджимушкая Николай (Салях Фаррахович) Ильясов. «.Я видел в Симферополе Ивана Павловича каждый день с октября 1942 года по 31 января 1943 года, мы вместе сидели в симферопольской тюрьме. Я тогда спросил, что, мол, нас ожидает и что с нами будет. Иван Павлович сказал: «Не дрейфь, браток, и хорошего от них не жди, свою гордость и честь советского воина не теряй». Эти его слова я до сих пор помню. Иван Павлович много рассказывал из истории Гражданской вой­ны, никогда не унывал, всегда подбадривал нас, говорил, чтобы мы всегда держались стойко и гордо перед врагом. 9 декабря вечером нас перевели каждого в одиночную цементную камеру. Ивана Павловича поместили в подвальной камере внизу. Здесь уже мы встречались только утром и вечером в туалете. На допрос водили каждого отдельно, с собаками. К середине января Иван Павлович сильно сдал: опух ещё больше, был весь искусан овчарками. Последний раз я видел его утром 31 января 1943 года. В тот день нас отправили в общую тюрьму, а его и Бурмина оставили там. 26 февраля из Симферополя нас отправили этапом в лагерь во Владимир-Волынский. Прибыли 3 марта. Через две недели привезли и Бурмина. Он мне сказал, что Ивана Павловича расстреляли»… Они до последнего прикрывали попытку эвакуации с Керченского полуострова, неудачную, трагическую. Но сделали всё, что смогли, не думая о себе, просто знали, что где-то ждут родные, а Родина нуждается в защите. Не забывать!