Крым — регион с блестящим винодельческим потенциалом. Но желание местных производителей обеспечить россиян качественным вином столкнулось с российским бюрократическим абсурдом. Россияне пьют много. По данным ВОЗ, 15,1 л чистого спирта на душу населения в год, или 32 л на мужчину старше 15 лет (исключение — 6,5% непьющих мужчин). В более понятных единицах — стакан водки ежедневно. Это один из самых высоких показателей в мире. К тому же структура потребления перекошена: с большим отрывом лидируют не слишком дружественные здоровью водка и пиво, а доля полезного в умеренных дозах вина остается очень скромной (11% против 25,7% в среднем по Европе, по сведениям Международной организации винограда и вина).

Более того, пьют в основном отечественные напитки низкого качества. По данным главы Центра исследований федерального и региональных рынков алкоголя (ЦИФРРА) Вадима Дробиза, доля российского вина в потреблении составляет около 60%. Из всего объема 30% — продукт из неизвестного статистике сырья, еще 30% — низкого качества. Хорошего российского вина мало (не более 15%), а премиум-класса — и вовсе жалкие капли.

С присоединением к России Крыма появилась надежда, что ситуация может измениться к лучшему. "Крым — абсолютно уникальный регион для виноделия,— рассказывает главный винодел крымской компании "Сатера" и производитель собственного вина Олег Репин.— В практически субтропической зоне Южного берега Крыма можно производить крепленые вина, напоминающие мадеры, портвейны и хересы, но с нашей, крымской, спецификой, причем вина высочайшего качества. Далее — степной Крым. Здесь можно делать простые столовые вина — ничего выдающегося, зато в большом количестве: климат позволяет получать высокие урожаи. Третий регион — это долины крымских рек Черная, Бельбек, Кача и Альма. Там отличные условия для производства сухих белых и красных вин очень высокого качества. Дальше — очень интересный регион перешейка Черного и Азовского морей, где морской климат создает уникальные природные условия для производства вин. В общем, потенциал огромный, недаром известный французкий энолог Мишель Роллан еще несколько лет назад назвал Крым последним в мире неосвоенным регионом виноделия".

Скорее все же почти не освоенным. К российским грандам виноделия — трио "Абрау Дюрсо", "Фанагория" и "Кубань-Вино" (Chateau Tamagne), выпускающим как простые вина на каждый день (в основном из завозного виноматериала), так и высококачественные линейки, в последний год присоединился крымский гигант "Инкерман" (около 25 млн бутылок в год). В отличие от других крупных крымских производителей — "Массандры" и "Нового света" — собственники "Инкермана" (40-процентной долей владеет финский холдинг Hartwall Capital, 60% — у кипрских офшоров с разными бенефициарами) еще в 2012-м успели провести масштабную модернизацию, установив новейшее оборудование французских и итальянских фирм, и подготовили компанию к выпуску качественного вина.

"Мы никогда не пойдем на компромиссы в отношении качества,— говорит гендиректор "Инкермана" Алексей Липко.— Хотя искушение огромное — можно гнать неизвестно что на всплеске интереса к нашим винам, но мы этого делать не будем".

Тут уместна оговорка: "Инкерман", как и другие крупные производители, тоже использует завозной виноматериал. При таком колоссальном масштабе производства, видимо, это неизбежно. "В основном завозной виноматериал необходим нам для купажирования вин,— отмечает бренд-амбассадор марки "Инкерман" Евгений Сеган,— при этом мы всегда тщательно следим за качеством. Любой виноматериал ненадлежащего качества тут же разворачивается".

Проверяют здесь серьезно: в лаборатории "Инкермана" есть даже спектрометр — прибор, которым могут похвастаться лишь единицы производителей в мире. За счет вложений в модернизацию и масштаба производства предприятию удается выпускать недорогое (самые простые линейки отпускаются с заводов дешевле 150 руб. за бутылку), но относительно качественное вино. Впрочем, есть и топовые линейки, например "Эритаж" и SevRe, пожалуй, даже превосходящие топовые вина крупных российских производителей. Для состаривания некоторых вин завод использует французские бочки Seguin Moreau, что придает винам "округлый", более привычный для европейского рынка вкус, хотя оттенок кавказского дуба тоже очень интересен. Яркий вкус и у крымского саперави (оно разительно отличается от грузинского), но европейский рынок для крымских производителей закрыт.

"Больнее всего санкции ударили по нашим акционерам,— говорит Алексей Липко.— Вложив ?23 млн в мощности, они теперь не могут получить дивиденды — такие операции заблокированы. Но само производство от этого не пострадало — прибыль не идет на выплату дивидендов и расходуется на дальнейшее совершенствование мощностей. Я читал "Капитал" Маркса, знаю об образе жесткого капиталиста. Но семья Хартвелл — совсем другие капиталисты. Они ориентированы не на краткосрочную прибыль. Это очень порядочные люди. Я знаю об их благотворительной деятельности, помощи детским приютам здесь, в Крыму, причем они никогда не афишировали этого".

У средних и малых виноделов Крыма другие проблемы. "Я от санкций никак не пострадал,— рассказывает ставший местной знаменитостью после июньской встречи с премьером Дмитрием Медведевым владелец винодельни Uppa Valley Павел Швец.— Вот заказал недавно пробку из Португалии, все пришло, никаких трудностей". Рынок сбыта у Швеца тоже особенный. Производство небольшое, в тысячу раз меньше, чем у "Инкермана", продукт "бутиковый" и дорогой. В основном его вино продается в Крыму, а также в питерских и московских ресторанах. Высокая цена (в аэропорту Симферополя рислинг и купаж гевюрцтраминер-муската стоят 3 тыс. руб., в ресторанах — еще дороже) и низкие объемы выпуска ориентируют сбыт на сектор HoReCa (отели, рестораны, кафе).

Специфика бизнес-модели Швеца заставляет его с опаской поглядывать на больших конкурентов. Он предпочел бы двести маленьких виноделен (таких как его Uppa Valley, винодельни Олега Репина, Alma Valley и др.) вместо одной большой. Увы, добиться низкой цены и стабильного качества можно только на больших предприятиях. Так что, видимо, оптимальный путь крымского виноделия — мирное сосуществование разных сегментов рынка.

Есть и общая цель: бороться с производителями некачественного вина. Это прежде всего крупные предприятия с устаревшей материально-технической базой. Среди них, утверждают собеседники "Денег", "лицо" крымского виноделия советских лет "Массандра", прославившаяся креплеными винами. Гендиректор "Массандры" Янина Павленко на запрос "Денег", к сожалению, не ответила и наши сомнения не развеяла.

Но вернемся к "маленьким". Павел Швец — настоящий патриот именно севастопольского виноделия и рад выделению региона Севастополя в отдельную категорию вин с защищенным наименованием места происхождения — ВЗНМП (аналог французского аппелласьона). Кстати, подобный патриотизм очень типичен — в разговоре чуть не каждый подчеркнет, что он именно севастополец, а не крымчанин. "В Севастополе делают лучшее на постсоветском пространстве вино. Этот регион — исключительная зона для виноделия,— рассказывает Швец,— здесь потрясающие терруары, уникальная почва — такие же известняки (они же — "инкерманский камень".— "Деньги"), как в великих винодельческих регионах Франции, например в Шабли. Морской климат сглаживает температуры, горный рельеф дает оптимальные перепады высот терруаров. Еще в советские времена Магарачский институт вина признал Севастополь самым перспективным регионом для виноделия в Крыму". В доказательство уникальности почв Швец показывает выкопанных при возделывании виноградников аммонитов — этих сохранившихся в известняке древних окаменевших моллюсков у него теперь целая коллекция, она украшает интерьер винодельни в селе Родное в 15 км от Севастополя.

И Швец, и его коллеги хотели бы развивать не только традиционные международные сорта вроде каберне совиньона, рислинга, пино-нуара, шардоне, мерло и других грандов, но и крымских автохтонов. Впрочем, с ними предстоит большая работа. "В Крыму около 70 автохтонных сортов, но большинство из них — три--пять кустиков, и все. Чтобы что-то получить от них, потребуются годы. В Грузии около 500 автохтонов, и правительство само раздает лозы фермерам для выращивания. У нас такого нет",— сетует Олег Репин. Впрочем, местные каберне — качинское, бастардо, кокур — представлены в линейках многих производителей. Наиболее перспективным, по мнению Репина и Швеца, будет именно кокур — этот белый сорт станет новым лицом крымского виноделия.

Впрочем, все эти планы и надежды разбиваются о неожиданные для крымчан и севастопольцев бюрократические препоны. Когда речь заходит о российском регулировании, виноделы с трудом удерживаются от резких выражений при включенном диктофоне, при выключенном — не удерживаются вовсе. "РАР (Росалкогольрегулирование. — "Деньги") — это смерть! — возмущается Репин.— Придирки абсолютно абсурдные: например, по нормам РАР тара должна находиться выше пола не менее чем на 16 см, а евротара рассчитана на 15 см. Вот вам уже нарушение, извольте исправлять, а это дополнительные издержки! Во всем мире вино считается сельскохозяйственным продуктом, а у нас — алкогольным, это глупо. Пусть они регулируют водку! Теперь вот хотят по системе ЕГАИС видеть весь путь каждой бутылки от производителя к потребителю. Зачем?! Маниакальное желание регулировать все и всех на каждом этапе производства."

Пикантность ситуации придает то, что мы беседуем с Репиным в Севастопольском ресторане "Остров", который собираются закрыть из-за нарушений, выявленных Роспотребнадзором. В числе нарушений, по словам хозяина заведения Олега Николаева, такие шедевры, как "отсутствие маркировки швабры" и "отсутствие яйцебитной комнаты для битья яиц".

После подобных откликов о деятельности российских регуляторов вспоминаются слова ныне покойного грузинского реформатора Кахи Бендукидзе, который в свое время распустил большинство надзорных органов. Смысл прост: от сонмища "АБВГД-надзоров", как называл их Бендукидзе, больше вреда, чем пользы. Надзирать над предпринимателями в большинстве случаев смысла нет: если компания производит что-то плохое, она просто уйдет с рынка — потребители проголосуют деньгами. Зато вред, особенно в коррупционной экономике, очевиден: бессмысленные придирки позволяют почти произвольно закрывать неугодных (скажем, не заплативших взятку) производителей и спокойно смотреть на нарушения "своих". Содержание "АБВГД-надзоров" ложится на плечи налогоплательщиков, соблюдение их часто глупых требований повышает себестоимость производства, а эти дополнительные издержки предприниматели вынужденно перекладывают на потребителей — отсюда рост цен.

"В Грузии у меня есть знакомый винодел,— вздыхает Репин,— Яго Битришвили, он производит всего 2 тыс. бутылок в год. Но никаких справок, никакой бюрократии. Лицензия — полчаса! Никакого санэпиднадзора, никакой пожарной инспекции! И ничего не горит, и никто не травится. И он продает свои вина в пять европейских стран! Я спрашиваю: Яго, как, с твоими-то объемами, как? Как ты смог пройти все процедуры? Оказывается, никаких процедур — на границе все бумаги оформили сами таможенники и только рады, что товар Яго покупают за границей! Вот к чему нам надо стремиться!"

Страдают и крупные производители — тот же "Инкерман". "Нам пора списать старые буты (большие бочки для выдержки вина.— "Деньги"), но не разрешают, а мы сами не можем: еще, чего доброго, обвинят в нанесении ущерба",— жалуется Евгений Сеган. Крым, по его словам, превратился в "логистический тупик".

"Виноделие — долгий и сложный процесс, цикл здесь — десять лет,— рассказывает Репин,— первый год уходит на поиск и подбор участка, потом под участок заказываешь саженцы и оборудование. Потом выращиваешь и ждешь урожая. Цена ошибки тоже высока — любого результата надо ждать год, до нового урожая". А в долгосрочных инвестициях важны не только крымские почвы и климат, которые прекрасны, но и бизнес-климат, который, мягко говоря, неважный.