Владимир Качан. Автора. Народный артист России, актёр, музыкант, писатель Владимир Качан лихо и стремительно промчался по жизни, наслаждаясь сладос­тью творчества. Кавалергардом его нарекли, а он и не возражал, за блестяще представленного героя песни Булата Окуджавы в культовом фильме «Звезда пленительного счастья». Крымчане с восторгом принимали его на творческих встречах в разных городах во время международного фестиваля античного искусства «Боспорские агоны». Для зрителей и слушателей каждая встреча с ним была в удовольствие. Беседы с ним незабываемы, память хранит его голос, неповторимые интонации, скупую улыбку. В последние годы Владимир Андреевич признавался, что его всё больше увлекает писательство. Но не оставлял ни музыку, ни театр. Записывал диски с профессиональными музыкантами, был ведущим артистом театра «Школа современной пьесы». Литературное дело привлекало, как признавался, тем, что в нём ощущает себя в разных ипостасях: и режиссёром, и осветителем, и костюмером, и артистом, конечно же. К тому же ещё и музыкантом - «потому что проза требует определённой ритмизации и темпа в изложении». Несмотря на шумный успех у зрителей, актёрство на первое место не ставил, относясь к этой профессии без пиетета - считал не мужским делом, потому что основано на желании нравиться, более свойственном женщинам. Мечта стать артистом осущест­вилась не сразу - срезался на экзаменах в Щукинское училище. Позже об этом скажет: «Всё, что Господь ни делает, - к лучшему». Потому что пригодились в жизни знания, полученные на филологическом факультете Латвийского государственного университета. Окончить его, правда, терпения не хватило: сорвался в Щуку. На этот раз повезло. Ещё и в том, что оказался в одной комнате общежития с Леонидом Филатовым, который стал вторым, после школьного приятеля Михаила Задорнова, «другом со стажем», как Владимир Андреевич их называл. Вместе с Леонидом они писали песни, которые распевала вся Москва. С лёгкой руки Михаила Задорнова Владимир называл себя «человеком без определённого занятия». Но на мой вопрос, в каком занятии он всё же рыба в воде, ответил: «Тешу себя надеждой, что всем занимаюсь профессио­нально. Одно дело другое дополняет. Не могу не быть артистом, сочиняя песню, то есть, не представляя, как буду её исполнять. Убеждён, что каждый писатель занимается актёрским перевоплощением, передавая эмоции на бумаге. Всё, чем занимаюсь, - грани одной судьбы. Не будь у меня песен, по-другому бы играл в театре, не будь театра, иначе, наверное, сочинял и пел. А не будь театра, жизнь не была бы такой насыщенной. И с Лёней Филатовым вряд ли так крепко подружились бы, может, совсем бы не встретились». - И любимого всем московским студенчеством «Оранжевого кота» не было бы.… - Вот-вот, и это тоже плюс. Мы и не думали, что наша с Лёней первая песня станет такой популярной. Он, шутя, стишок набросал, я - музыку. А баловство шлягером, как теперь говорят, обернулось. Потом сочинились «Ленка», «Дневник прапорщика Смирнова». Так и шло у нас одно увлечение на двоих параллельно театру. - Ваш с Филатовым «Оранжевый кот» студентами семидесятых годов прошлого века воспринимался на уровне фольк­лора - авторов никто не знал, но все с упоением горланили: «У окна стою я, как у холста, ах, какая за окном красота!…». - Фольклор не фольклор, но забавный момент был. Кое-кто думал, что Качан-Филатов пишется через дефис, потому что это один человек, как Мамин-Сибиряк. Постепенно нас узнавали, и «Гусарский марш», «Бизоны», «Так повелось», «Мгновение тишины», «Ганс-Христиан», «Молитва моряка», «Свадьба», «Вино из одуванчиков», «О, не лети так, жизнь» были уже с конкретными именами авторов. Приглашение в эстрадный оркестр Леонида Утёсова стало для Владимира полной неожиданностью. Он тогда играл в Московском театре юного зрителя и к эстраде всерьёз не относился. Но знакомство с Утёсовым всё изменило, и он семь лет совмещал теат­ральную и эстрадную сцены. А ушёл из оркестра, когда Утёсова не стало. Без работы не остался: Анатолий Эфрос пригласил в театр на Малой Бронной. Потом родными стали стены театра «Школа современной пьесы» Иосифа Райхельгауза. Музыку он писал на стихи разных поэтов. А на мой вопрос, чем руководствуется при выборе текстов, ответил со свойственным ему прямодушием: - Стихи должны вызвать во мне душевный отзвук. Это как любовь - возникает внезапно. Бывает, читаешь суперхорошие стихи, например Бродского, - понимаешь, что это великая поэзия, а не отзывается. А бывает такое, что ничего нет кроме какого-то флёра, атмосферы и настроения, а сразу попадает в твою душу. И мгновенно возникает мелодическая структура, которая потом превращается в песню. Так родились «Ветер всхлипывал словно дитя» на стихи Николая Рубцова, «Листья мокли», «В Ленинграде, когда была метель», «Вишнёвый сад» на стихи Юрия Левитанского. С Сашей Вулых они сконструи­ровали стёб на шансон - цикл песен о разбитом сердце и несчастной любви, который начался с «Гибели стриптизёрки». С Лёшей Кортневым выпустили целый диск «Му-му и адвокат». В жизни он не выглядел безудержно весёлым человеком. На вопрос, почему его лицо так грустно, ответил словами из Экклезиаста: «Сетование лучше смеха, потому что при печали лица сердце делается лучше». Но тут же сказал, что лицо его не печально - задумчиво, и это не свидетельство того, что на душе невесело. На мой вопрос, как получилось, что написал музыку к стихам Бродского, которые «не отзываются», ответил: - Сочинил по просьбе Миши Козакова к нашему с ним спектаклю «Ниоткуда с любовью» в «Школе современной пьесы», а потом ещё два романса - «Заснёшь с прикушенной губой», который поёт Настя Модестова, и «Время года - зима», который сам исполняю. Они вошли в диск «Столик на одного», посвящённый светлой памяти замечательного поэта Лёши Дидурова, с которым мы написали трилогию «Эмигрантское письмо», «Корниловский романс», «Шер ами». Актёр не может не ждать громкого и незамедлительного свидетельства успеха у зрителей. Но Владимир Качан свою книгу назвал «Аплодисменты после…». Объяснил это просто: - Во-первых, чтобы не дай Бог не подумали, что это мемуары. Слова этого категорически избегаю, услышав однажды от Миши Жванецкого: «После того как человек напишет мемуары, ему приличнее всего умереть». Приличие такое мне ни к чему пока. В книгу вошли пятнадцать новелл - истории, которые произошли с людьми, которые оставили след в моей душе. А я - одно из действующих лиц в этих эпизодах. Это весёлые, озорные случаи из жизни Григория Горина, Аркадия Арканова, Эльдара Рязанова, Лёни Филатова, даже про Сергея Михалкова не забыл, которому, кстати, нравилось, как я пою. Он предложил мне написать музыку к его какому-нибудь лирическому стихотворению, но я по молодости отказался. Теперь думаю, может, и зря. У него хорошая лирика. И человек он был с юмором. Забавные истории можно прочитать и в других книгах Владимира Качана: «Роковая Маруся», «Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка», «Юность Бабы-Яги». А ещё послушать песни с комментариями к ним Михаила Задорнова, записанные на диске «Задорнизмы и качанушки». Когда спросила на прощание у Владимира Андреевича, есть ли у него рецепт от ханд­ры, он привёл слова Луи Буссенара: «Когда дело дойдёт до худшего, оно непременно будет изменяться к лучшему». И добавил: жить надо непременно с любопытством и весело. Нет, не отпела труба кавалергарда. А песни его теперь звучат с особым смыслом.