Михаил Пиотровский. Фото Сергея КУКСИНА. Какой мобилизации требует от культуры Специальная военная операция? Почему кумир на час не равен авторитету на всю жизнь? Почему сложное надёжнее упрощённого? Как вернуть новым поколениям спартанскую закалку? Почему культура - хороший тормоз для идейных людей? Почему наступают моменты, когда надо выйти из строя и сказать: «Да, я поступаю так…» - на самые сложные вопросы «Российской газете» отвечает генеральный директор Эрмитажа Михаил ПИОТРОВСКИЙ. Война как культурное столкновение - Всякая война - это ещё и столкновение культур, сказали вы как-то, рассказывая о наполеоновском сервизе с египетскими мотивами… - Я опять готов повторить, что для меня важно быть со своей страной, когда она совершает исторический выбор, хотя за эту позицию мне досталось со всех сторон. Сейчас меня снова польют грязью, но скажу… До XX века вой­ны вообще были способом культурного обмена. Будучи не такими кровавыми и массовыми, как сейчас, они, конечно, частично уничтожали культуру (но и религия уничтожала другую религию), но в целом происходил культурный обмен. Во время Крестового похода мусульмане научились у крестоносцев строить мощные крепости, а христиане снова стали мыться в банях, вспомнив римскую… Ну и предметы роскоши позаимствовали: общий уровень культуры у мусульман тогда был выше, чем в Европе. В феврале у нас в Казани открылась выставка «Александр Македонский. Путь на Восток» с фресками Средней Азии, бактрийским серебром, Кораном, персидскими рукописями, в том числе «Хамсе» Низами. Так вот, поход Александра привёл к взаимодейст­вию культур, рождению эллинизма, культурному развитию. В XX веке войны, конечно, стали более сокрушительными и более идеологическими. Крестовые походы ничто по сравнению с ними. Из-за обострения озлобленности их культурная роль почти сошла на нет, и момент взаимодействия культур ослабел. Но, надеюсь, со временем он приобретёт другие формы. К примеру, борьба с той же «культурой отмены» может обернуться так, что в будущем из этого вырастет что-то новое. Хотя всякий разговор об отмене какой-либо культуры - это всё равно разговор об отмене культуры вообще. - В нынешние времена есть культурное столкновение? Что чувствуют люди в прифронтовой зоне, внутри артиллерийской дуэли? - Прежде всего заметно, как происходящее влияет на нацио­нальное самосознание. И на наше. И на украинское. Посмот­рите, как мощно формируется украинская нация. А как вернулось единство Европы, совсем уж распадавшейся? Наличие «врага» помогает единению. Но и культурные аспекты тоже есть, поскольку они есть всегда и везде. Поэтому, с одной стороны, надо оберегать культуру (в горниле боёв для неё всё опасно), а с другой - смотреть на возникающие в ней важные культурные моменты. - Футурологи подчёркивают, что военные действия - привычное состояние человечества, и удивляться надо тому, что войны долго не было… - Действительно, сегодня понятно, что 50 лет без войны - подарок, каких не бывает. Но теперь история, нет, не кончилась, но поменялась. И после шока, сопровождающего начало военных действий, наступает время внутренней мобилизации. Например, Эрмитаж за год провёл 50 выставок: 30 у себя и 20 по России. Издал 55 книг. Организовал 30 археологических экспедиций с двумя супернаходками - из тех, что случаются раз в десятки лет… - Наверняка, лидировала военная тема. Ловлю себя на мысли, что хочется увидеть Отто Дикса. - Отто Дикс у нас есть. Но, думаю, нам не нужно вести разговор настолько в лоб. Для нас важнее блокадная выставка: фарфор в Гербовом зале и рядом с ним - осколки последнего снаряда, попавшего в него в 1944 году. А в Малом манеже навсегда останется большая фотография, показывающая, как попавший туда снаряд разбил несколько исторических карет. Блокада - это специальная военная тема Эрмитажа. И это опыт, востребованный сегодня. Ведь военная блокада обычно сопровождается блокадой культурной и информационной. И мы хорошо знаем, что через кольцо блокады надо говорить, как говорили мы в 1941-м на выставках и конференциях, посвящённых Низами и Навои. Тем более что новейшие облачные технологии нам это позволяют. А ещё после первоначального шока настаёт необходимость определяться. Сейчас происходит мобилизация в хорошем смысле слова. Хотя и в нехорошем тоже: у нас начинают проверять, находятся ли люди на рабочем месте, а хотелось бы избежать лишней мобилизации на работу впустую. Потому что происходит внутренняя самоорганизация. Мы за последние десятилетия немножко расслабились, посчитали, что всё хорошо и больших проблем нет и не будет. А они есть и будут. И требуют от нас работы с большим усложнением. - В работе музея опять на первом плане терапия? - Во времена ковида мы привыкли говорить, что искусство, музеи - это лекарство. И в такое время, как сегодняшнее, тоже велика их терапевтическая роль. Но не всё исчерпывается ею. Это только одна часть музейного предназначения. Вторая - обсуждение сложных проблем. Хотя дискутировать в лоб сейчас не обязательно. И без мощных провокаций по рецептам современного искусства тоже пока можно обойтись. Потому что всё серьёзно. А когда всё серьёзно, надо правильно - чётко и хорошо - делать своё дело. И размышлять. Но не спешить класть все свои размышления на бумагу. Или выкидывать в интернет. А мы в музее просто обязаны создавать культурные продукты, вызывающие размышления. У тех, кто к ним готов. Как противостоять «чёрно-белому» - У нас сейчас в обществе огромная проблема: люди с низкой компетенцией не понимают, что у них низкая компетенция и крайне самоуверенны в своих представлениях и действиях. В науке это называется «эффектом Данинга-Крюгера». На практике это обычно выливается в восприятие по шкале «только чёрное и белое». Без понимания аллюзий, метафор, тонкостей. Прочитали заголовок и уже знают, о чём речь. Хотя на самом деле речь о другом. Но при всё упрощающем делении на «белое и чёрное» обычно запутываешься быст­рее, чем при желании понять все нюансы. И вот наперекор этому мы в музее пытаемся создавать всё более сложные вещи и смыслы. Стимулируя разговор на высоком уровне. На выставке «Египтомания», например, не соглашаемся с пафосом теперешней европейской деколонизации (встать на колени, 10 тысяч раз извиниться, всё вернуть!) и вспоминаем наш советский опыт деколонизации, блистательно явленный в Эрмитаже Иосифом Орбели. Выставкой, посвящённой архитектору Александру Сивкову, отсидевшему за «не ту» цену, выплаченную за реставрацию портика с атлантами, но восстановленному во всех правах, мы включаемся в актуальнейший разговор на тему «это создавалось не для музеев». Сивков занимался перестройкой Зимнего дворца. Дворцы ведь тоже создавались не для музеев - для жизни царей. Но потом у них появилась другая функция. И Сивков под неё построил переход между Малым и старым Эрмитажем, который по теперешним законам не имел права делать. Но музей без него не мог бы существовать. И так почти на каждой выставке. Это не отменяет желания просто прийти в музей и полюбоваться картинами. Но чтобы наша сегодняшняя мобилизация духа не свелась к «Высказывайтесь проще!» и «Не надо сложностей!», нам всё-таки нужен более углуб­лённый разговор. Надо сложностей! Елена ЯКОВЛЕВА.