У оберштурмфюрера СС Хайнца Хермана Шуберта — дальнего родственника знаменитого композитора и, по уверению всех знавших его, умного, интеллигентного, тонко чувствующего человека - в один из декабрьских дней 1941 года было важное задание. Он лично наблюдал за казнью 700 симферопольцев. Требовалось проследить, чтобы у обречённых были изъяты деньги и документы — и при этом их не присвоили члены расстрельной команды или стоящие в оцеплении «добровольцы». Ну, и потом, «акция» должна была, как писал Шуберт, пройти в «максимально возможной военной и гуманной форме»…
27 января мир отмечает Международный день памяти жертв Холокоста. О тяжёлом «багаже» из прошлого, «прививке» от национализма, и том, почему в других странах происходило то, что невозможно в России, «-Крым» поговорили с историком, доктором философии Оксфордского университета Михаилом Кизиловым.
Три года для палача
Досье Михаил Кизилов родился в Симферополе в 1974 году. Закончил исторический факультет Симферопольского государственного университета, получил магистерскую степень по разряду «Медиевистика» в Центрально-Европейском университете (Будапешт), диплом по иудаике и гебраистике и степень магистра по разряду «Историческая наука» в Оксфорде. Доктор философии Оксфордского университета. Наталья Дремова, «-Крым»: Вы недавно вернулись со стажировки в знаменитом израильском музее Холокоста Яд Вашем. Какие документы, связанные с Крымом, там можно отыскать?
Михаил Кизилов: Справочный аппарат этого музея меня поразил. Стоит набрать в одной из поисковых систем «Симферополь» — и получаешь из многомиллионной базы данных не просто ссылки на какие-то фонды, а сканы оригинальных документов, где упоминается город, тысячи имён эвакуировавшихся симферопольцев, погибших, угнанных на принудительные работы. Я нашёл там просто огромное количество новых документов.
— Может, вспомните хоть какие-то из особо впечатливших бумаг?
— Привлёк, например, моё внимание случай Вальтера Керера, русского немца, жившего когда-то на Кавказе. В двадцатых он бежал в Германию, сделал карьеру у национал-социалистов. А в Крыму он появился в начале войны с идеей сформировать роту из кавказских народов. Очень интересный тип! Когда в 60-е годы его попытались привлечь к ответственности, европейцы на него нашли очень мало материала. А ведь он здесь, в Крыму, командовал расстрелами: есть документы об его участии как минимум в трёх массовых казнях с применением «душегубок». А в СССР на него «раскопали» множество свидетельств, показаний очевидцев, он и до Крыма много где отметился. Понимаете, на этом Керере несколько сотен, если не тысяч убитых, многих он казнил лично. Как вы думаете, каков был приговор для него в Германии? Три года за решёткой! Вот когда читаешь такое, просто жить не хочется — осознаёшь, как легко отделался палач. И умер, наверное, почтенным старичком, в чистой постели, под присмотром врача.
— А о крымских концлагерях сохранились какие-то документы?
Михаил Кизилов Опубликовал более 100 статей на семи европейских и восточных языках, напечатанных в ведущих зарубежных и отечественных сборниках, энциклопедических и периодических изданиях. — Очень много. Я не занимался специально темой известного всем крымчанам концлагеря в бывшем совхозе «Красный», но просто поинтересовавшись, сразу же обнаружил десять новых, ранее неизвестных фамилий узников. Кстати, лагерь в 1942 году функционировал как место временного пребывания арестантов, и у немцев имел своё название: Шпекенбюттель. Это слово не переводится, можно лишь гадать, откуда взялось.
В одной уже опубликованной немецкой книжке я нашёл потрясающую вещь: документы одной женщины, Анны Онух. Эта крымчанка была посажена в концлагерь Шпекенбюттель (т.е. Красный), но освобождена, так как была ценным работником в табачной промышленности. А сюда, в Крым, приехали представители гигантского немецкого табачного концерна «Реемцма», и работала здесь фабрика, где использовали рабскую силу. Вот там и работала Анна Онух вплоть до отступления оккупантов.
Кому это надо?
— В украинские времена, да и сейчас, можно как раз слышать призывы прошлое не трогать: зачем, мол, усиливать межнациональное напряжение, кого-то обижать…
— Я считаю, что правда никогда не может навредить. А вот ложь или недосказанность как раз и порождает спекуляции. Мне приходилось в частных беседах, даже уличных разговорах слышать о крымских татарах: мол, они такие-сякие, с немцами сотрудничали… А давайте опубликуем списки мирного населения, погибшего во время фашистской оккупации! Давайте пролистнём этот перечень, например, Бахчисарайского района, и увидите, что половина погибших — крымские татары. Пусть обычный крымчанин сам убедится, что и этих людей фашисты так же охотно расстреливали, а каратели сжигали целые деревни. Тему коллаборационизма тоже, безусловно, надо освещать — опять же, чтобы потом какие-то люди на улицах вот так небрежно не говорили то, о чём понятия не имеют. Да, среди крымских татар были и коллаборационисты — но были те, кто Родину защищали и гибли за отечество.
— Вы упомянули уже Украину: куда ведёт дорога той идеологии, которая господствует сейчас в этой стране?
— Радикальный национализм нацистского толка, безусловно, там существовал и до 2013 года, но не выпускался на публичные трибуны. Сейчас страна скатывается всё дальше. Ежедневно на территории Донбасса и Луганска, подконтрольных Украине, происходит геноцид. И от того, который устраивали нацисты в 40-ые, он отличается только масштабами. Там ежедневно попадают в тюрьмы безвинные люди, мирное население подвергается пыткам, расстреливается. Массовых погромов и убийств русского населения там нет только потому, что нет пока бесноватого фюрера, и сама власть пока недостаточно радикальна для этого. А европейским и американским хозяевам, управляющим украинскими марионетками, геноцид русского населения пока невыгоден.
— Но ведь радикалов среди обычных украинцев малая часть, разве народ морально готов оправдать вероятную «зачистку» своих же сограждан?
— Возможно, я вас удивлю, но как раз среднестатистический житель Галиции или Волыни, те самые украиноговорящие «западенцы» к этому не готовы. Им это не надо. И Майдан им требовался только для вожделенного «безвиза», дабы ездить на заработки. А вот как раз идеологически «свидомый» житель Центральной или Восточной Украины безусловно и однозначно готов оправдать «чистки» по национальному признаку. Вспомните тысячные комментарии в соцсетях после трагедии 2 мая 2014-го в Одессе — с шуточками, ёрничеством, неприкрытым восторгом. На мучительную смерть своих соотечественников! Сейчас наиболее радикальной силой, которая готова резать, стрелять, избивать русское население — это, в основном, русскоязычные граждане Украины с русскими фамилиями, забывшие, за что сражались их деды и прадеды. Забывшие о том, что они — русские люди.
О чём надо помнить
— Мог бы, в теории, подобный радикальный национализм возникнуть в России?
— С одной стороны, я не стал бы идеализировать русский народ. Каким страшным он может быть, мы показали с 1917 по 1920 год, когда миллионами уничтожали наших же собственных братьев. Но — внимание, это не был геноцид, уничтожение людей по этническим или расовым признакам. У специалистов есть подходящий термин: социоцид, когда убивают и репрессируют по социальным критериям. Гонимыми были «буржуи» — дворяне, купечество, духовенство.
С другой стороны, глядя на события ХХ века, я прихожу к выводу, что именно этноцид для русского народа крайне не характерен. Даже кровавая волна еврейских погромов в Российской империи в 1905 году... Давайте-ка посмотрим, где были самые жестокие, со множеством жертв? Киев, Одесса, Кишинёв — не замечаете, где эти территории находятся, исходя из современной географии?
— И, наверное, на оккупированных фашистской Германией землях?
— А вот смотрите: немцы захватывают территорию Западной Украины. И как только входят солдаты, то местное население, этнические украинцы, тут же устраивают страшные, дикие, нечеловечески жестокие еврейские погромы. Как раз в Яд Вашем я послушал лекцию моего немецкого коллеги на эту тему. Он зачитал список городов: туда-то (например, во Львов) такого-то числа входит немецкая армия — в тот же день или на следующий начинается погром. И — несколько городов, где их не случилось. Почему? Потому туда вошла венгерская полиция, которая погромы остановила. Абсурд! Вошла фашистская венгерская полиция и остановила погромы! Конечно, потом с еврейским населением «цивилизовано», согласно инструкциям, расправились… А на оккупированной территории СССР, где проживали этнические русские, мы не найдём ни одного факта организованного еврейского погрома. И массовые казни евреев советскими людьми воспринимались как величайшая трагедия.
— А насколько стремятся помнить события того времени европейцы? Казалось бы, поляки не забыли ту же Волынскую резню, организованную украинскими националистами.
— Ну, вот Польша, июль 1941-го, в деревни Едвабне, Граево и несколько окрестных входят немецкие оккупационные войска. Туда приезжает буквально два-три высоких чина и обращаются к местным: мол, ребята, а как там насчёт евреев? Те отвечают: с удовольствием! И рубят своих соседей, приятелей, товарищей по работе топорами, загоняют в амбары и поджигают. Только в одном Едвабне полторы тысячи евреев просто сожгли заживо. А хотят ли поляки помнить, как в их социалистической стране в 1946-м в городе Кельце был организован еврейский погром? Чудом выжившие в концлагерях люди вернулись в родной город, их всего-то осталось около двухсот человек, и четверть погибла по время погрома. И эти факты долгое время не обнародовали, материалы считались закрытыми.
— Наверняка кто-то спросит: и зачем сегодня всё это нужно — подробности, фамилии, документы?
— Прошлое надо обязательно помнить. У нас на глазах пример Литвы, Латвии, Эстонии, Украины — стран, которые забыли уроки Великой Отечественной войны и тут же скатились на линию фашизма. Я очень хорошо испытал на себе, что такое быть человеком второго сорта, поскольку пришлось пожить в Латвии. Пусть я этнический русский, но тогда осознал, как ощущал себя еврей в Германии начала 30-х годов.
И я бы никогда не поверил, если бы, к примеру, в ноябре 2013 года мне кто-нибудь сказал, что Украина взбесится, что знакомые мне люди будут уничтожать людей в зоне АТО. Прошлое забывать нельзя, нельзя отворачиваться от возможности воссоздать его в наиболее полном виде, в мельчайших подробностях. Историю надо изучать, дополнять, обязательно «ворошить угли». Будущее есть только у той страны, которая помнит и осмысляет свое прошлое.
